Какой сам, такие и подарки

– Я лучше в поездах и на самолётах покатаюсь. Хотелось бы увидеть другие города, страны…

– Замечательная идея! Как моя мама говорила – если у вас всё есть, кушайте и путешествуйте.

– А откладывать на чёрный день не обязательно?

– Не будет лишним. Также как не будет лишним во всём знать меру. Если ущемлять себя во всём, у тебя каждый день будет чёрным. Читал «Скупого рыцаря»?

– Да, в школе проходили. Он умер на сундуке с деньгами.

– Вот видишь. Я и сама в своё время копила деньги. Ремонт сделала, мебель, технику купила. Как раз и привыкла экономить, вынужденно – в мою молодость те же мебель и технику купить было непросто – очереди, дефицит…

Когда обставила квартиру, продолжала откладывать по привычке, на тот же чёрный день. И он настал. Я на пенсию вышла в девяносто первом, и пошло-поехало – инфляция, реформы… И от накоплений остался пшик. Дальше копить и смысла не было – всё равно что догонять уходящий поезд. Так что, Лёва, моя покойная мама была права. Деньги нужны, чтобы удовлетворять потребности, а не самолюбие.

– Да. Любоваться уютным домом, вкусной едой, красивыми городами – куда приятнее, чем контролировать цифру на банковском счёте.

– И не забывай, что ты студент. Впереди зимняя сессия, готовься к ней.

– Я ещё на установочной проштудировал всё наперёд.

– Молодец. Не забывай перечитывать. Повторенье – мать ученья.

– А кто отец?

– А кто болтун? Лучше заблаговременно позаботиться, а то будешь потом гоняться за преподавателем и пересдавать.

Глава 6

Прохладное ноябрьское утро овеяло меня почти зимним дыханием. Это было, без сомнения, долгожданное утро – второй раз в жизни я ступил на московскую землю, а точнее – на асфальт перрона Павелецкого вокзала. Следом за мной вагон скорого поезда покинул Мишка – одного месяца, который мой квартирант прожил у меня, ему хватило, чтобы найти хорошую работу в столице.

– Где жить собираешься? – спросил я. – В общежитии?

– Да не, – бесшабашным тоном ответил друг. – Есть один хороший человек, работает в Швеции, в Москве бывает редко, предложил пожить в его квартире. Плату брать не будет, от меня будет потребно только оплачивать квитанции и доглядать за квартирой – пыль протирать, тырым-пырым…

Мы прошли через многолюдный шумящий терминал, и перед нами предстала Павелецкая площадь.

Я в Москве вторично. В первый свой визит, в сопровождении тёти Тамары, в метро спустились прямо в здании вокзала – за входом слева располагается вестибюль радиальной – Замоскворецкой – линии.

– Я думал, он современный… – я растерянно уставился на фасад, оформленный в помпезном стиле конца девятнадцатого века.

– Хто? Вокзал? Да, современный. Открыт больше века тому назад, а в восьмидесятые годы кардинально перестроен, фасад выполнен с сохранением архитектурного стиля.

Я не видел старых фото Павелецкого вокзала, но по умолчанию согласен, что получилось ничуть не хуже, чем было. Вокруг основательно и плотно рассредоточились величественные здания. Преобладающая песочно-кофейная палитра создавала впечатление единого ансамбля. На мой неискушённый взгляд, Павелецкая площадь выглядела сказочно.

Вдохнув запах московской самобытности, я огляделся по сторонам. Мимо с приглушённым громыханием проехал бело-голубой трамвай.

Мишка посмотрел на часы.

– Як насчёт зайти до церкви? У меня сегодня именины.

– Вау, поздравляю! Извини, не знал!

– Та ничого страшного…

– А сколько тебе исполнилось?

– Лёва, у меня не день рождения, а именины. Это – день рождения моего небесного покровителя – Архангела Михаила.

– Но обычно в святцах указывают день памяти.

– Это касается святых, живших на земле. А архангелы – завсегда были и будут на небе. А день рождения у меня двадцать второго апреля.

– Как у Ленина, – фыркнул я.

– Да у меня и отчество как у Ленина, шо греха таить. Правда, с лидером ВКП(б) себя не ассоциирую, да и родился я, прежде всего, на Пасху.

– Здорово! Это тебе повезло!

– Да, и, шо самое тиресное, – с того самого часу, когда я уверовал в Бога и крестился, в моей жизни началась и досель идёт сплошная белая полоса. А у тебя, Лёва, когда днюха?

– У меня – двадцать восьмого января.

– Добре, запомню. Ассоциации есть. Ну шо, пойдём до церкви? Зараз^[22] уж служба начинается.

– Пойдём!

Мишка уверенно направился в сторону Зацепской площади, где мелодично звонили колокола на красивом светло-сером храме, увенчанном зелёными куполами.

Отстояв службу, мы пересекли Садовое кольцо по подземному переходу и оказались перед вестибюлем «Павелецкой-кольцевой».

– Познакомимся с городом? – подмигнул мне друг.

– С удовольствием, – улыбнулся я, не скрывая приятных предвкушений. – Куда поедем?

– В принципе, было б логично первым делом уделить внимание Кремлю, Красной площади и иже с ними. Но! Мы стоим у входа на Кольцевую линию – наикрасивейшую в московском метрополитене. Предлагаю начать с ней.

Спустившись под аккомпанемент людского гула, шипения вентиляционных шахт и чудесного запаха креозота^[23], мы увидели шикарный зал, покрытый мрамором и украшенный приволжскими орнаментами.

– Павелецкий вокзал раньше назывался Саратовским, – пояснил Мишка.

Мы прошли зал с начала до конца и сели в первый вагон подошедшего поезда.

На «Таганской» мы прошлись в обратном направлении, любуясь пилонами с панно военной тематики.

Аналогичная сцена повторилась и на остальных станциях линии кофейного цвета. Мишка прав, каждая станция на ней – дворец, не похожий на соседние.

– А знаешь, почему кольцевая линия на схемах коричневая? – иронично улыбнулся мой друг.

– Не знаю, – я улыбнулся в ответ, предвкушая интересную историю.

– Це было после войны. Сталин решив выпить кофею – прямо на рабочему месте. Кружку налил под завязку, и, будучи занятый делами також под завязку, поставил остывать не глядя.

А поставил он его на схему метро, яка тогда состояла из трёх линий – красной, зелёной та синей. Напиток трохи вытек через край и оставил круглый след. Це и надоумило отца народов построить сию линию – дюже важную и для жителей, и для гостей столицы.

– Занятная история, – кивнул я.

– Да, хотя это, конечно же, легенда.

– Всё равно интересно. Глянь, мы снова на «Павелецкой»!

– Вижу. Пересаживаемся на радиальную.

– Странное название…

– От слова «радиус». А называется линия «Замоскворецкая».

– А станция на ней?

– Куда пересаживаемся? «Павелецкая-радиальная».

– А, понятно…

* * *

Выйдя на «Театральной», мы миновали крупную стройку, обнесённую высоким забором из синего сайдинга, и обалдели, узрев стеклянные купола на Манежной площади. Слева от нас играли насыщенными красными тонами Кремль и Исторический музей. Справа – брала своё начало улица Тверская.

Повернув налево, мы попали на известнейшую площадь государства Российского, где находится Собор Василия Блаженного по соседству со столь же известнейшим символом Москвы и всея Руси – Кремлём, и – не могу не упомянуть о стоящей особняком Спасской башней, украшенной знаменитыми на весь мир курантами.

Пару минут я не отводил зачарованного взгляда от золотых римских цифр, массивных стрелок и не менее мощной оправы, солидно выделяющихся на фоне лаконичного чёрного циферблата.

Слева раскинулось бежевое здание Главного универмага, отдалённо напоминающее Павелецкий вокзал, с которого началось наше знакомство со столицей. Завершали композицию мрачноватые параллелограммы мавзолея.

Через несколько минут мы шагали по Кремлёвской набережной.

Полюбовавшись Александровским садом, мы снова миновали Манежную площадь, Государственную Думу, и перед нами совершенно неожиданно нарисовался Большой Театр, хорошо знакомый не только москвичам – по открыткам, путеводителям и… сторублёвкам.

Осмотрев театральный комплекс со всех сторон, мы сели в троллейбус, следующий в направлении Храма Христа Спасителя.

Дав нам увидеть величественный собор воочию, троллейбус выехал на Пречистенку – одну из красивейших улиц столицы.

– Тута шо ни дом, то история, – заявил Мишка тоном профессионального экскурсовода. Интересно, откуда он всё это знает и так уверенно ориентируется в Москве?

Затем нас (а может быть, меня?) ждало знакомство с Девичьим полем и Плющихой. Отличное место, чтобы почувствовать старую Москву. Чуть дальше нас ждал Новодевичий монастырь.

– Прекрасное место с мощной энергетикой, – довольно провозгласил мой друг.

* * *

Нагрузившись впечатлениями, мы вернулись на Садовое кольцо. Памятуя о своих сегодняшних планах, я предложил Мишке продолжить знакомство с городом в другой раз.

– Давай завтра?

– Не, завтра не пойдёт. У меня по новому адресу намечены дела – обживаться, обустраиваться… Давай послезавтра.

– Давай. Вечером позвонишь и скажешь, где и во сколько встречаемся.

– Ммм, давай на этом же месте. В десять.

– Утра или вечера? – с делано серьёзным видом уточнил друг.

– Вечера… – я залился смехом. – Утра, вестимо. Кстати, запиши мой московский номер.

Мишка вытащил мобильник и вбил цифры. Из моего кармана донеслась мелодия одной из моих любимых песен в исполнении Вадима Казаченко.

– Не бери трубку, это я звоню… Тебе «Туман над рекою» нравится?

– Нравится. Классная песня. Ты её знаешь?

– Знаю. Мой братишка слушает «Фристайл». У него тоже такая мелодия на звонке.

– У тебя есть брат? Ты о нём не говорил почему-то…

– Ах, да нет… То есть да, то есть просто очень хороший друг. Здесь, в Москве, живёт.

– Чем он занимается?

– Юрисконсульт. В этом году с отличием окончил юрфак. С красным дипломом. Если вдруг что – обращайся. Через меня. А мой старый номер удали, он мне больше не нужен. Всё, успехов, и с новосельем!

– Также и тебя!

Я спустился на «Смоленскую» и помчался в Росреестр.

Получив правоустанавливающие документы и ключи, я сел на трамвай, идущий в Измайлово, где располагался мой московский адрес.

Так получилось, что, будучи в столице во второй раз и, естественно, не зная города, я не удосужился купить транспортный атлас. Доехав до Пятнаднатой Парковой, я сначала растерялся, но через минуту вспомнил, что мы с тётей Тамарой ехали на автобусе через Сиреневый бульвар, и, ориентируясь на нумерацию улицы, нашёл свой дом.

Поднявшись на седьмой этаж, я нашёл свою квартиру и с замиранием сердца открыл дверь, обитую вишнёвым дерматином.

Войдя внутрь, я повесил куртку и шапку на вешалку, разулся и переместился на кухню, где вышел на лоджию, откуда мне открылся изумительный вид на Сиреневый бульвар.

Неужели я теперь москвич?!!

Фактически – да. Официально – пока нет. Ладно, пропиской займусь на следующей неделе. А сегодня пятница. Буду обживаться.

Итак. В комнате остался полный комплект мебели. Справа – новый диван-кровать, слева – симпатичная гарнитур-стенка на всю длину комнаты. И обои новые – виниловые, персиковые.

В торце стены, рядом с дверью, расположилась ещё одна такая же. В маленьком чуланчике в аккурат поместились полутораспальная кровать, тумбочка и бра.

На кухне стены радовали глаз колоритом поярче – обои с рисунком, имитирующим разнокалиберную розовую плитку, с вкраплениями панно-мозаики «а-ля витраж» – на мой личный вкус, это самые красивые обои из тех, что мне приходилось когда-либо видеть, – в квартирах моих знакомых и в специализированных магазинах, где я закупал материалы для ремонта своей вознесенской квартиры.

Рабочая зона кухни, оформленная карамельным оттенком вишнёвого дерева, гармонично сочеталась с обоями. Слегка бросались в глаза холодильник, плита и стиральная машина – белоснежная бытовая техника выделялась на фоне гарнитура, как следы от белья и очков на загорелом теле.

Ванная выложена современной плиткой – снизу сплошная малиновая, далее – бордюр с узором, выше – белоснежная, с вкраплениями плиток-панно в одном стиле с бордюрами.

Туалет – отдельный, что в «однушках» редкость. Облицован плиткой, по той же схеме, что и ванная. Только вместо малинового цвета ярко-оранжевый.

Если не считать некоторых мелочей, которые в будущем предстоит исправить, в общем и целом мне моё новое обиталище нравится.

* * *

В первый день я прибрался в квартире – пропылесосил, помыл полы, протёр пыль и отметил детали, которые предстояло переделать по своему вкусу.

Завершив намеченное, я прошёл в ванную и включил горячую воду.

Вода оказалась действительно горячей. Даже чересчур. Мне пришлось открыть на пол-оборота синий кружок.

Напор усилился. Я взял флакон пены для ванн, отвернул колпачок, наполнил его густым гелем и запустил под струю. Тут же повторил сие действие ещё два раза.

Через десять минут ванна была полная. Над водой возвышалась гора переливающейся перламутром пены.

Расположившись в полутораметровой ёмкости, я, вдохнув клубничный аромат, обильно исходивший от пузырьков, сверкающих в облаке лёгкого пара, расслабился. Температура воды получилась идеально комфортной.

Как и длина ванны – точно для меня. Предыдущему же хозяину квартиры с его трёхаршинным ростом мыться определённо было неудобно ни сидя – с трудом помещался, ни стоя – мешает потолок.

Но. Не секрет, что многое в нашем мире рассчитано на людей среднего роста. Мне однажды в гостях довелось искупаться в стасемидесятисантиметровой ванне. И я с ростом ниже среднего всё время «уплывал» вниз. Зато в полутораметровой чувствую себя просто замечательно. Особенно осознавая, что с этого дня могу позволить себе это в собственной квартире в Москве.

* * *

В субботу я весь день гулял по Измайлову – изучал район и его инфраструктуру.

Итак. Транспорт ходит до нескольких станций метро, и ходит часто. За продуктами далеко ходить не надо – прямо через дорогу располагается гастроном с богатым ассортиментом. В пешей доступности – гипермаркет «Ашан».

В полукилометре от своего дома, на Сиреневом бульваре, я заметил новостройку – семнадцатиэтажная бело-жёлто-оранжевая башня с обилием эркеров^[24] возвышалась среди девятиэтажек, как Гулливер среди лилипутов.

Может, среди обычных людей, спросите вы. Нет. Гулливер сам по себе был обычный человек – не великан и не карлик. Просто среди тех и других он выглядел соответственно. И этот дом – красивый, аккуратный – среди элитных строений будет смотреться, как «Лада Приора» среди дорогих иномарок – с первого взгляда понятно, что новостройка относится именно к интересующему меня эконом-классу. Миллионов у меня, что говорить, немного, хватит далеко не на любую квартиру в столице. И в этом доме не на любую.

На стене семнадцатиэтажки висел обветшавший плакат:

«ДОМ СДАН! ВЫГОДНЫЕ ЦЕНЫ!!!»

Меня осенило. Почему бы не купить квартиру сестре именно здесь? Как раз будем жить рядом.

Я позвонил по указанному номеру. Менеджер ответил, что в выбранном доме все квартиры проданы, и предложил встретиться в офисе в понедельник – если есть желание рассмотреть другие районы.

К вечеру я посетил фирменный спортивный магазин, где полностью обновил свой гардероб, и парикмахерскую, где ловкий мастер меньше чем за полчаса привёл мою «гриву» в порядок, оформив модную стрижку.

* * *

Дома было тихо. Иначе не могло и быть – я пока живу один.

Я посмотрел на пустые полки книжной секции. Сейчас я могу поставить туда две книги, которые привёз из Вознесенска. Позднее обязательно съезжу на «Первомайскую» в книжный магазин – пополнить свои литературные запасы и заодно заполнить полки, ведь природа, как известно, не терпит пустоты.

Вместе с тем книги я покупаю отнюдь не для коллекции и не только для того, «чтобы были». С эстетической же задачей в полной мере справляется модульная картина над диваном – красивые розовые орхидеи на фоне щедро освещённой солнцем лужайки.

В торце комнаты, на двери спальни, висит карта России. Она тоже там останется – и по эстетической, и по практической причине. С той же целью – совместить приятное с полезным – я сегодня купил карту мира, которую повесил в прихожей.

Не мешало бы ещё глобус купить. Во-первых, я будущий географ. Во-вторых, в интерьере, опять же, эта деталь не будет лишней.

Так и с книгами – на полки моей скромной библиотеки попадает то, что я буду читать, что мне интересно. А интересно мне многое – путешествия, религия, история, художественная литература…

Скоро полки будут радовать глаз разноцветными корешками – материальная база мне пока позволяет закупиться литературой впрок. Однако стать по-настоящему богатым человеком в обозримом будущем мне, скорее всего, не светит.

И дело не в том, что моих миллионов не хватит надолго. Это, разумеется, факт – при моих-то планах. Всё упирается в то, что богатый или бедный человек – зависит не от суммы на счету, а от мышления. Если человеку с мышлением богатого дать миллион, то через год у него будет два миллиона – богатый имеет привычку приумножать деньги, вкладывать во что-то перспективное. Бедный же этот миллион просто спустит на сиюминутные потребности и удовольствия, не задумываясь о будущем.

К вечеру, притащив из гастронома объёмный пакет с деликатесами и аккуратно разложив содержимое по полочкам, я поставил чайник и бросил в заварочную кружку полную столовую ложку сушёных лепестков «Каркадэ».

Вслед за этим я включил стоящий на подоконнике небольшой телевизор, нашёл канал, где транслировался музыкальный концерт, сел за стол и принялся с упоением поглощать свой любимый «Карибский» салат.

Чайник вскипел. Я снял его с газа и залил «Каркадэ».

Зазвонил телефон. На экране светилась надпись «т. Тамара». Я нажал на «отбой».

Нет, я вовсе не проигнорировал звонок своей названной бабушки. Просто она звонила на старый номер, а межгород, как известно, стоит дороже, чем местная связь. Так что перезвоню сам – московскую «симку» я купил в первый же день в Москве.

Достав из кармана куртки новый серебристый QWERTY^[25], я набрал номер.

– Совсем забыл, – затараторил я вместо приветствия. – Это мой московский номер.

– А, поняла, запишу. Ты в Москве?

– Ага. Обустраиваюсь. На днях начну искать работу.

– Удачи. Но будь внимательнее. Помни, о чём мы говорили. Важна не столько зарплата, сколько надёжность. К слову, работу лучше искать поближе к дому. Поймёшь, когда на метро накатаешься. И не иди дворником. В крайнем случае – не оформляйся по трудовой.

– Я дворником идти и не собирался. Кстати, не могли бы вы объяснить, откуда такая предубеждённость?

– Вот то-то и есть, предубеждённость имеется. Не у меня – у кадровиков. Их логика проста, как три копейки. Если работал дворником, значит, с тобой явно что-то не то.

– Спасибо. Буду иметь в виду.

Глава 7

В воскресенье я предусмотрительно поехал в Никольский храм на Щепах – неподалёку от места, где мы с Мишкой в пятницу прервали осмотр столицы и откуда договорились его возобновить.

Когда я пришёл на остановку напротив МИДа, мой друг уже ждал меня, сидя на лавочке.

– На очереди Арбат? – с предвкушением посмотрел я на Мишку.

– Арбат будет попозжа́. Ты ещё Садовое кольцо не видел.

Мы сели на троллейбус по прозвищу Букашка^[26] и поплыли по круговой магистрали, любуясь монументальной застройкой эпохи классицизма.

И, наконец, мы на Арбате – самой известной пешеходной улице. Той самой, о которой слагали песни и стихи, писали книги, снимали фильмы… Вполне заслуженно, между прочим, – здесь что ни дом, то шедевр. Или музей, в котором жил кто-то знаменитый.

– Или – вот ресторан, в котором был разработан рецепт моего любимого шоколадного торта…

– «Прага»? – переспросил я.

– Он самый. И назван он как раз в честь этого ресторана, а не столицы Чехии, як думают некоторые. Между прочим, в Чехии сей десерт вообще мало известен.

* * *

– Побывали на Старом Арбате, уделим внимание и Новому, – подмигнул мне друг.

Мы сели на второй троллейбус. Через несколько минут нас порядком изумил шумный широкий проспект с высокими зданиями в форме раскрытых книг.

– Представляешь, – усмехнулся я. – Только что гуляли по Старому Арбату…

– А теперь стремительно мчимся в будущее по Новому!

– Угу… Как на границе двух миров, честное слово!

Так и есть, трудно поверить, что в сотне метров от нас кишит туристами другой Арбат, не имеющий с тем, на котором мы находимся, ничего общего, кроме названия.

Проезжая мост через Москву-реку, шустрый троллейбус замедлил ход, дав нам рассмотреть высотки СЭВ^[27], Дома Правительства и гостиницы «Украина».

– Дорогомилово. Один из найкращих^[28] районов за пределами Садового кольца, – прокомментировал Мишка. – В советские годы тутось селилась номенклатура и прочие влиятельные персоны…

Застройкой Дорогомилово здорово напомнило Садовое кольцо – сплошные «сталинки», элегантные фасады которых подпирали магазины, банки, салоны красоты…

– Бачишь^[29] вон тот офисный центр? – друг показал глазами на здание, напоминающее стеклянный корабль.

– Да… уж… Если проснуться и оказаться перед ним, фиг поймёшь, в какой стране находишься.

На Кутузовском проспекте нам встретилось ещё несколько символов глобализации. То, что можно увидеть практически в любой точке земного шара – от Нью-Йорка до Тель-Авива.

– Воистину, Москва – очень разнообра́зный город.

Бесспорно, я произнёс банальность. Но Мишка отреагировал на неё с юмором.

– И к тому же – разноо́бразный. В Москве представлена архитектура всех времён – от Кремля, получившего свой теперешний облик при Иване Калите, до комплекса небоскрёбов «Москва-Сити», который вовсю строится сейчас, при Медведеве. Вон, на Пресне.

Друг обратил взор куда-то вправо, где в дымке белёсого тумана и впрямь угадывалось нечто исполинских размеров.

Мало какой город может похвалиться столь многоликой архитектурой, как в Москве. Вознесенск не исключение – он мало чем отличается от большинства средних городов – исторический центр плотно забит двух-трёхэтажными купеческими особняками и «сталинками» тёплых пастельных расцветок, с вкраплениями советской экспериментальной застройки. А за пределами центра Вознесенск – сплошь типовой, застроен стандартными пяти- и девятиэтажками. Современных домов мало, один-два в год возведут – и всё.

* * *

Троллейбус прибыл на конечную «Фили».

Парк культуры и отдыха в Филях – одно из любимых москвичами мест для прогулок и активного отдыха. В любое время года, и поздняя осень – не исключение. Свежий воздух, прохладно, спокойно. Гуляли жители и гости столицы. Откуда-то с середины парка доносилась весьма своевременная композиция:

 
Московская осень, московская осень,
Темнеет так рано, темно уже в восемь…
И память меня, словно ветер, уносит
В другую, такую же точно, московскую осень…
 

– Самодеятельность? – предположил я.

– Нет, – засмеялся Мишка. – Это Шелег поёт.

– Но по идее-то это песня группы «Рондо».

– По идее – это как раз песня Шелега. Именно он её автор. Он и подарил её Иванову. В его исполнении «Московская осень» и получила известность. А как по мне – у Шелега она лучше звучит.

– Да, – кивнул я. – Более выразительно.

Вкусив порцию природного блаженства, мы вышли из ворот со стороны Большой Филёвской улицы и сели на троллейбус, идущий до Белорусского вокзала.

На очередном мосту через Москву-реку перед нами снова предстала панорама с видом на строящийся комплекс небоскрёбов.

– Та самая «Москва-сити», – пояснил Мишка.

Мы проехали парк «Красная Пресня», Трёхгорную мануфактуру, улицу 1905 года…

Потихоньку надвигались сумерки. Солнце, как будто спохватившись, ненадолго выглянуло из пасмурных облаков, добавив на-гора ярких красок.

То, что утро умеет придавать московским стенам (и окнам тоже!) нежный золотисто-персиковый оттенок, – мне известно с детства. Сегодня же я сделал новое открытие – вечер справляется с этой задачей ничуть не хуже, причём удостаивает данной привилегии не только древний Кремль, но и относительно нестарую послевоенную застройку…

* * *

Всю левую сторону Тверской заставы занимала бирюзовая громада Белорусского вокзала, за которым виднелся путепровод, ведущий на Ленинградский проспект. Справа высились дружным конгломератом жилые дома.

Пересекая площадь, мы перешли несколько светофоров и вышли к старинной белой церкви, где сели на троллейбус, следующий на Дмитровское шоссе.

– Монорельс знаешь? – спросил Мишка.

– Монорельс? – оживился я. – Он где?

– От «Тимирязевской» до «ВДНХ». Скоро увидишь.

– Классно! – затрясся я в предвкушении ещё большем, нежели три недели назад, впервые в жизни ступив на эскалатор «Павелецкой-радиальной».

О существовании монорельса мне стало известно несколько лет назад из транспортной энциклопедии, проштудированной мной в школьной библиотеке.

Это довольно редкий вид транспорта. Чаще выполняет локальные перевозки – в пределах аэропортов, торговых и развлекательных комплексов. Есть и городские системы. Одна из них – в Москве.

Мне, конечно же, на нём ездить никогда не приходилось. Но я по умолчанию считаю, что монорельс обязательно должен быть в списке городских достопримечательностей – именно по причине своей эксклюзивности. Большинство туристов не откажется прокатиться на чуде техники, которого доселе даже не видели вживую, а многие из них – даже не слышали о таковом.

Миновав оранжево-белый, увенчанный большой красной инсталляцией, Савёловский вокзал, троллейбус устремился по Бутырской улице. За окном медленно, но верно сгущались сумерки.

Первое, что мы увидели, выйдя у «Тимирязевской», были три огромные чёрно-оранжевые башни, нависающие над проспектом. Напротив промелькнула электричка.

Где же монорельс?

Словно угадав мои мысли, Мишка дёрнул меня за рукав и повёл через подземный переход.

Выйдя к улице Фонвизина, мы узрели изящную эстакаду, оказавшуюся разворотным кругом.

Мы подошли поближе. На кругу совершенно бесшумно разворачивался футуристического вида бело-синий состав из нескольких коротких вагончиков.

Вестибюль на первый взгляд напоминал вход в метро. Там, на ограниченном пространстве, умещался и кассовый зал, и турникеты, и эскалатор. Второй же взгляд неумолимо давал понять, что это нечто иное. Эскалатор вёз пассажиров не вниз, а вверх.

Мы поднялись на платформу. Убранство станции было оформлено скромно, без излишеств. Она была открыта с обеих сторон и защищена от капризов погоды лишь навесом.

Долго ждать не пришлось. Очередная «гусеница» столь же бесшумно подкралась к платформе.

Мы втиснулись в переднюю кабинку с группой студентов и успели занять сидячие места.

Состав закрыл двери и важно поплыл. Меня обуревали смешанные чувства. Да, прокатиться на виде транспорта, на котором не то что не ездил – вживую не видел, – безусловно, интересно. Вместе с тем полюбоваться из окна почти что нечем, как в метро. Монорельс оказался интересен сугубо сам по себе.

Я ошибся – после первой остановки унылый антураж в виде гаражей и промзон закончился. Миновав пересечение с железной дорогой, поезд очутился на улице Академика Королёва, среди высотных домов и разноцветных огней.

– Знаешь, что здесь находится? – Мишка махнул рукой в сторону обширного здания, в фасаде которого угадывалась разноцветная голограмма, которую можно увидеть на экране телевизора, включив его утром в понедельник – в это время на канале ведутся профилактические работы.

– Ээ… Телецентр!

– Он самый! Посмотри направо!

Моему взору открылась Останкинская телебашня – самое высокое сооружение в Европе на сегодняшний день, и в мире – на момент её открытия сорок лет назад.

Затем в поле моего зрения попал Останкинский пруд, над которым возвышался красивый старинный храм с уютной подсветкой. Атмосферное место…

* * *

Мы вышли на предпоследней остановке и немного задержались на платформе, пытаясь разглядеть в мелькании силуэтов и разноцветных огней что-то интересное.

– Главный вход ВДНХ, – мой друг кивнул на монументальную арку.

– Как это расшифровывается?

– Выставка достижений народного хозяйства. Музей, где советская страна выставляла то, чем хотела похвалиться перед москвичами, гостями города и, само собой, иностранцами. А вон – гостиница «Космос»!

Чуть поодаль, перед проспектом Мира, возвышалась изогнутая полукругом высотка.

– Анекдот хочешь?

– Давай!

Приехал в Москву командировочный. Для него забронировали номер в этой гостинице. В аэропорту он вызвал такси. Машина долго не ехала. Интересно, что этот мужик был однофамильцем первого космонавта. Он снова звонит:

– Это Гагарин, я такси в «Космос» заказывал.

* * *

Часы на электронном табло показывали седьмой час вечера.

– Ещё куда-нибудь съездим? – спросил я.

– Э-э… Давай домой, а то уже темнеет. Ты где живёшь-то теперь?

– В Измайлово.

– Тогда садись на одиннадцатый трамвай. Он как раз туда. А я – в Тропарёво, мне на метро. Ты не заблудишься?

– Нет. Вчера выучил местные маршруты. Трамваи до моего дома не идут, ну да ничего – на Третьей Парковой пересяду.

– Окей, до встречи. Всех благ.

Мы попрощались. Мишка пошёл в метро, а я на трамвайную остановку.

Мимо меня прошли гуськом сразу четыре семнадцатых трамвая, битком заполненные народом. «Барабанных палочек» пришлось подождать.

Наконец-то я еду домой. Устроившись на трёхместной скамеечке сзади салона, я резко почувствовал усталость, навалившуюся на меня, как снежный ком, и провалился в забытье.

Проснулся я оттого, что меня кто-то тряс за плечо.

– Мальчик, просыпайся! Приехали!

Я встрепенулся. Передо мной стояла вагоновожатая.

– Конечная! Шестнадцатая Парковая!

– Ой, извините, пожалуйста!

– Ты куда путь держал-то? Не далеко уехал, надеюсь?

– Да нет, дойду пешком, живу недалеко.

– В следующий раз будь внимательнее. Я уж испугалась, думала, пьяный уснул.

– Извините, – снова пробормотал я и выскочил из салона.

На «мальчика» я не обиделся – прекрасно знаю, что выгляжу гораздо моложе своего паспортного возраста.

Бывало и хуже. Лет с четырнадцати, когда я начал отпускать волосы и совершать самостоятельные поездки на транспорте, со мной произошли минимум две щекотливые ситуации.

Как-то еду в автобусе, салон набит битком. Сзади пожилая женщина хлопает меня по плечу:

– Девочка, ты выходишь?

– Я… Я не девочка… – смущённо выдавил я.

– Нашла чем хвалиться!

Нетрудно догадаться, что пенсионерка спародировала старый анекдот. Смешно было всем, кроме меня.

В прошлом году я поехал туда, где по возможности бываю каждое пятнадцатое августа. Перед въездом на кладбище несколько лет назад построили храм. Для удобства посетителей и прихожан возле него организовали остановку транспорта. С соответствующим названием – «Храм».

Как только автобус сделал последний поворот в сторону конечной, я протиснулся к передней двери, оплатил проезд и попросил:

– Остановите, пожалуйста, у храма!

Пенсионерка на сей раз была другая, постарше и определённо не склонная к острословию – поправила она меня с предельно серьёзным видом:

– Дочка, это не храм, это церковь.

* * *

Как пройти от конечной, я знал – одну остановку назад и ещё три направо. Но я решил на свой страх и риск пройти быстрее, срезав путь через квартал.

В Вознесенске мне подобные фортели удавались всегда. Может, потому что там иной тип застройки, а может (и это скорее всего!), потому что Вознесенск я знаю как свои пять пальцев.