Новая Норма

Потеряв счет времени, Кассандра уходила все дальше и дальше от остановки автобуса, не уставая вращать головой по сторонам, пока не услышала вдалеке детские крики. Сердце запрыгало от предвкушения. Если ей еще и посчастливится увидеть хоть одним глазком чей-то день рождения, она точно поверит в волшебство.

Так и есть. Пробежав метров триста, девочка увидела большую поляну перед огромным бледно-бежевым домом, полностью уставленную столами, надувными батутами, качелями и бассейнами с мягкими шариками. Вокруг копошились около двадцати детей. Кассандре показалось, что этот визг и беготня должны вызвать гнев и раздражение у группки взрослых, которые устроились в тени большого дерева за простым деревянным столом и поглядывали постоянно на эту мельтешащую кучу малу. Но нет, они как будто, напротив, наслаждались этим наивным счастьем и смехом, вспоминая и свое такое же яркое детство.

Кассандра замерла. Ей до ужаса захотелось присоединиться к этой компании, а еще больше – почувствовать эту заботу и радость родителей, которыми ее никто и никогда не баловал.

– Эй, малышка, – невысокого роста худая женщина в сером спортивном костюме подошла к ней так, что Кассандра и не заметила, увлекшись своими мыслями, а потому напугалась и отшатнулась. – Не бойся. Ты откуда здесь? Ты на праздник? А где твои родители?

– Я… я просто проходила мимо, – грустно опустила голову Кассандра. Врать и притворяться, что ее кто-то сюда звал, она не хотела.

– Ах вот что. Твоя мама знает, где ты?

– Да, – соврала девочка и покраснела. – Ну то есть… Она знает, что я ушла гулять.

– Понятно, – женщина скрестила руки на груди и наклонила голову к правому плечу. – И что же нам с тобой делать?

– Ничего, – насупилась Кассандра, – Я уже самостоятельная. Я найду дорогу домой.

– Не обижайся, – отреагировала незнакомка таким приятным смехом, что девочка невольно залюбовалась ею. – Если мама не будет тебя искать, ты можешь пройти и поиграть с детьми. Мы скоро вынесем торт, но там на столах уже много всего вкусного. Хочешь?

Кассандре показалось, что она ослышалась. Как минимум добрые феи в жизни бывают. Теперь она в этом убедилась.

Девочка огляделась по сторонам, начала переступать с ноги на ногу, но в итоге, конечно, не смогла устоять и кинулась к другим детям, смешно размахивая длинными руками.

– Пливет! – мальчик, очевидно младше Кассандры, смотрел на нее с любопытством. – Я плинес тебе толт. Будешь?

Мальчик улыбался, абсолютно искренне, как это могут только маленькие дети, еще не знакомые с основами социального неравенства и даже не умеющие распознать в случайной гостье человека не своего круга.

Девочка улыбнулась ему в ответ, взяла пластиковую тарелку с разноцветными шарами на дне. Она, уже наскакавшаяся на батуте с одной из девочек с такими же рыжими волосами, как и у нее самой, – кто выше прыгнет, отдыхала в тени дерева и наблюдала за столом, где сидели взрослые. Ей было непривычно видеть, с какой обходительностью мужчины разливали женщинам какие-то напитки из блестящих графинов, а если кто-то начинал вздрагивать от холода, подавали мягкие пледы, лежащие тут же, недалеко от их стола.

– Я Майк, – улыбнулся мальчик, обнажив дыру от недостающих сверху пары зубов.

Не успела Кассандра поблагодарить мальчика и представиться, как подбежал второй, чуть старше, но такой же светловолосый и тощий.

– Марк! Побежали, сейчас будет фокусник! – переведя взгляд на незнакомку, он осекся и с любопытством начал ее разглядывать. Совсем как его младший брат только что. – Я Ник, – представился он, наклонив в задумчивости голову к правому плечу. – Пойдешь с нами?

Кассандра улыбнулась и истово закивала головой. Конечно, она пойдет смотреть на фокусника!

Подскочив на ноги, она отряхнула платье, к которому прилипли несколько травинок, и побежала вслед за ребятами за угол дома, где были расставлены маленькие стулья и валялись подушки, чтобы на них можно было сесть тем, кому не хватило места.

Недолго думая, Кассандра плюхнулась на ярко-розовую подушку и стала вертеть головой по сторонам, рассматривая собравшихся. Детей было много, и всех их объединяло, кажется, одно – они выросли в семьях, ни в чем не нуждающихся, а потому не успели еще узнать правду о суровой реальности. Они весело смеялись, общаясь между собой, даже и не думали поспорить из-за того, кто куда хочет сесть, не кривились в обиде и не бежали в слезах жаловаться родителям. Ах, как это было не похоже на редкие детские праздники у них школе. Там нужно было чуть ли не драться за место, а о том, чтобы так свободно общаться, вообще не могло быть и речи – дети из бедных районов были настороженны и недоверчивы к людям. Больше, чем даже их родители.

– Тебя как зовут? – Ник, белокурый долговязый мальчик, завалился на подушку рядом с ней и чуть не промахнулся, от чего начал громко смеяться, заражая своим смехом всех вокруг.

– Кассандра, – она редко играла с мальчишками – в их школе они презирали девчонок и сторонились друг друга.

– Ясно, – Ник поискал глазами младшего брата, увидел его на другой стороне от импровизированной сцены и помахал рукой. Марк ответил широкой улыбкой.

Она ковыряла ложкой вкуснейший в ее жизни торт и украдкой смотрела на своего случайного соседа, стараясь лучше разглядеть этого мальчика, который казался абсолютно обычным, ничем не примечательным, если не считать родинки слева над верхней губой, а он разглядывал ее.

– Мне кажется, ты не похожа на других девочек, – наконец вынес вердикт мальчик.

Кассандра вспыхнула. Можно ли считать, что он назвал ее красивой? Сама она себя такой называла только в мыслях, даже боясь сказать это вслух за закрытой дверью своей комнаты с приставленным к ручке стулом.

Воспоминания о доме омрачили ее настроение. Как ни крути, но ей придется возвращаться из этой случайной сказки туда, где живет вечно пьяный Джонатан Росс, где мать печет отвратительные комочки теста, называемые блинчиками, на завтрак, и где никто не предлагает ей кусок торта.

– У тебя очень взрослые глаза, – продолжал Ник, прищуриваясь и наклоняясь еще ближе, заглядывая ей в лицо. – И ты грустишь… Ты не отсюда, да? Мне уже восемь, я не дурак.

Кассандра помотала головой и подцепила кусок нежнейшего крема и ягоду свежей малины. Блаженство.

– А мне шесть, кажется, – улыбнулась она.

– Кажется? Так не бывает! – засмеялся мальчик.

– Бывает, – улыбнулась она снова, – но я не буду тебе говорить, почему. Ты мне все равно не поверишь.

Кассандра задумалась. Мысли отнесли ее обратно в свое будущее, к затуманенному дыханием стеклу, к дому напротив, где прятались такие же неудачники, как она сама, перебивающиеся случайными заработками, а то и вовсе живущие на одно лишь пособие по безработице. Без преувеличений можно было бы назвать ее жизнь бесполезным существованием, если бы не одна авантюра, в которую она ввязалась, когда…

– Поверю, – Кассандра вздрогнула, смотря на Ника. Он нахмурился и даже сел ровнее, чтобы доказать свою решимость выслушать откровения девочки.

– Ты знаешь, что мы можем путешествовать во времени? – сама не зная почему, выпалила она и тут же прикусила губу так сильно, что на белый крем упала капелька крови. – Ой.

– Что? – Ник все-таки не смог сдержаться и засмеялся. – Так не бывает!

– Ну видишь, я же тебе говорила, – девочка прижала кончик языка к ранке на губе, поэтому разобрать, что она сказала, было непросто. Но Ник понял.

– Извини, извини. И… ты прилетела из прошлого? Или из будущего?

– Я не прилетела, – теперь был черед смеяться Кассандре. – Хотя я очень люблю птиц и хотела бы летать, как они… Я… как будто вернулась в свое прошлое. Понимаешь?

– Нет, – честно признался Ник и начал вертеть головой по сторонам. Было видно, что ему становится неинтересно слушать эту странную девочку, одетую в совсем старое платье, из которого она выросла.

– На самом деле я уже была взрослая, и вот вернулась в свои шесть лет. Мне кажется, что шесть, но я не уверена, – Кассандра наморщила лобик и выпятила нижнюю губу, чем опять рассмешила Ника.

– Я верю тебе, – просмеявшись, наконец ответил мальчик.

– Правда? – девочка просияла и почувствовала, как быстро забилось сердце. Она не могла сама сказать, почему ей вдруг пришло в голову открываться перед этим незнакомцем. То ли ради эксперимента, то ли от осознания, что никогда его больше не встретит.

– Конечно, – кивнул Ник и наклонился к ней ближе. – И какое оно, будущее?

– Я не помню, – призналась Кассандра. – Точнее, я помню какие-то отрывки. Знаешь, такое ощущение, что как раз наоборот – я заглянула ненадолго в свое будущее, а теперь вернулась в настоящее.

– Как странно, – задумчиво протянул Ник. – А зачем ты… путешествуешь?

– Я не уверена… – девочка начала вертеть головой по сторонам, словно ища ответ. – Мне кажется, это как-то связано с нашими мыслями.

– Мыслями? – удивился мальчик.

– То, во что мы верим, определяет нашу дальнейшую жизнь, – после небольшой паузы выпалила Кассандра и выдохнула. Эта фраза далась ей нелегко.

Девочка помолчала, глядя куда-то мимо сидящего рядом с ней мальчика, а потом наклонилась и стала что-то шептать ему на ухо, чуть заметно шевеля губами.

Ник слушал, коротко кивал, а потом еще несколько секунд молча рассматривал ее, улыбнулся и убежал.

Она удивленно смотрела ему вслед, и вдруг кольнуло предчувствие, что ее обманули, над ней посмеялись. Что на самом деле Ник ей не поверил, а сейчас побежит рассказать всем вокруг, и они будут смеяться над ней.

Уже собираясь встать и поскорее убежать отсюда, девочка поставила тарелку рядом с креслом и вытерла губы, испачканные кремом. Нижняя губа болела, и Кассандра аккуратно потрогала ее языком.

– Держи.

Кассандра удивленно посмотрела вверх. Ник протягивал ей тарелку с тортом и пластиковый стакан с вишневым соком.

– Спасибо, – прошептала девочка и покраснела. Ей стало стыдно за свои мысли об этом мальчике, которого она без причин обвинила, пусть даже только у себя в голове.

– Пожалуйста, – Ник уже опять устраивался на подушке. – Я заметил, что у тебя закончился торт, и решил принести еще. Он вкусный.

– Да, – так же тихо ответила девочка.

Ник какое-то время смотрел на нее с улыбкой, наблюдая, как аккуратно она смазывает с бисквитных коржей крем и отправляет ложка за ложкой себе в рот, а потом наклонился к ней ближе и прошептал:

– Не бойся, я никому ничего не скажу. Это секрет. Договорились? – Кассандра благодарно кивнула и отпила глоток сока. – И, знаешь, я тоже люблю птиц.

Она хотела поблагодарить его в ответ, сказать что-то важное и нужное, но ее слова потонули в музыке, доносящейся из динамиков, расположенных по обе стороны от импровизированной сцены. Сейчас выйдет фокусник!

* * *

– Ну и где ты была? – Норма Дэринг вяло мешала ложкой уже остывший давно чай и смотрела в окно.

– Мам, извини. Я заигралась с ребятами.

Кассандра вернулась домой, когда уже начало садиться солнце. Она задержалась на празднике, не решаясь расстаться с жизнью, которой раньше не знала. И лишь когда за детьми стали один за другим приходить их родители, девочка, не говоря никому ни слова, убежала на автобусную остановку, оглядываясь, чтобы никто не попытался ее догнать. Не никто, а Ник.

Они с ним смотрели выступление фокусника, ели торт, а потом он долго рассказывал какую-то удивительно интересную историю из книги, прочитанную им на днях. Она была про пиратов, которые охотились за сокровищами и похищали прекрасных принцесс. Но они были благородными пиратами, поэтому никого не обижали, а скорее наоборот. Как это, «наоборот», Кассандра так и не поняла. То ли потому, что ее неокрепший мозг не смог связать образ оголтелых пиратов с благородными девицами, то ли Ник сам толком не понял суть истории, а потому рассказывал ее путанно, как сам запомнил.

– Надо договориться с Ланой, чтобы она каждый день за тобой присматривала, – равнодушно протянула Норма, так и не обернувшись к дочери.

Кассандра, ничего не ответив, на цыпочках прокралась в свою комнату и приставила стул к двери. Ей хотелось взять старую тетрадку, в которой она училась писать, и вылить в нее события сегодняшнего дня. Ей казалось, что это самое важное сейчас, потому что боялась забыть хоть секундочку из этого прекрасного дня. Решится ли она когда-нибудь на такой поступок еще раз? Она не знала. А потому это должно запомниться в каждой неважной мелочи, в каждом ее вздохе, в каждом движении руки, чтобы никогда-никогда она не смогла больше разувериться в том, что сказки бывают. А если так, она в нее обязательно попадет.

Покусав ручку, смотря на свои записи, Кассандра вздохнула и вывела еще несколько слов. Она не должна их забыть. Никогда.

Жизнь 2. Одиночество

Кассандра проснулась от яркого света и зажмурилась. Сколько времени? Почему не прозвенел будильник?

Схватив с прикроватной тумбочки телефон, девушка увидела на часах 7:02, откинулась обратно на подушки и закрыла глаза. Время еще есть.

Вдруг ее пронзило странное ощущение. Не решаясь открыть глаза, она пошевелила руками и ногами – точно, это явно была не ее постель. Этот матрац был гораздо жестче и ровнее, а одеяло очень тяжелым. Она читала про такое в каком-то журнале, описывающем его чудесные свойства, но сама никогда бы не позволила себе такую роскошь. Она повела зрачками, все еще не решаясь открыть глаза, и повертела головой – подушка тоже не ее. Эта, мягкая и в то же время упругая, в точности повторяла движение ее головы.

Зажмурившись сильно-сильно, Кассандра на секунду задержала дыхание, а потом открыла глаза.

Абсолютно белый матовый потолок никак не вписывался в ее квартиру, не знавшую ремонта с момента постройки дома.

– Что за… – пробурчала девушка и села на кровати, чтобы оглядеться по сторонам.

Да, это определенно не ее квартира. Более того, она теперь была уверена, что это был и не ее город и, возможно, не ее страна, так как за огромными окнами во всю стену неторопливо покачивались пальмовые листья, а где-то вдали виднелось море.

Сама комната была светлая и просторная, без нагромождения старой полуразваленной мебели. Белая кровать, белые прикроватные тумбочки и шкаф, декорированный деревянными панелями – очень красивый!

Кассандра подскочила с кровати и подбежала к шкафу, чтобы потрогать – не мерещится ли ей все это? Но нет. И шкаф, и деревянные панели, и даже куча красивой женской одежды – все было настоящее.

– Ничего не понимаю.

Наморщив лоб, девушка подошла к окну. Так и есть – это не мог быть ее северный город, в котором на ближайшую неделю объявили проливные дожди. Здесь на улице светило солнце, отражаясь на лазурных волнах, перекатывающихся по бесконечной глади и рассыпающихся белым воздушным зефиром по светло-желтой крошке песка.

Потрогав пальцами стекло, уже нагретое лучами, Кассандра прислонилась к нему лбом и выдохнула, оставив размытое затуманенное пятно. И сразу все вспомнила.

Вспомнила, как сидела на колченогой табуретке, как отловила мысль о том, что она навсегда застряла в этой дерьмовой жизни, как записала ее, как увидела свое отражение в зеркале, кривляющееся от боли, которую приносила эта мысль, и как потом попала в свое прошлое, в свои шесть лет.

Вспомнила она и все, что случилось с ней после.

Сразу же, как пошла в школу, Кассандра много училась, запоем глотая книгу за книгой. За ее старания девочку начали отправлять сначала на районные олимпиады, а потом и на городские. Но по-настоящему изменилась ее жизнь после того, как она выиграла Всемирный конкурс молодых биологов, и ее позвали учиться в академию биологических наук.

Мать, вопреки опасениям Кассандры, палки в колеса ставить не стала и подписала разрешение отпустить дочь на полный пансион в другую страну, хотя Джонатан Росс пытался было сопротивляться, доведя разборки до синяка в половину лица своей жены. Но это не остановило Норму Дэринг, привыкшую к побоям еще от своего отца.

Уже в четырнадцать лет она переехала на побережье, где жили такие же одаренные и любящие живую природу дети. Практически все были ее возраста или максимум старше на четыре года – именно столько времени нужно было отучиться, чтобы поступить дальше в университет.

Эти четыре года были незабываемы – они много путешествовали по разным пляжам, городам и заповедникам, изучали все разнообразие птиц и животных, которым славилась местная фауна.

Вспомнилось и как первый раз она увидела лазурное море. Оно было таким, как она себе его представляла, часами пялясь в очередной журнал с фотографиями, и даже намного лучше. Оно было живым, и мелкая рябь, и волны, и белая кучерявая, совсем как сама Кассандра, пена, манили девушку к себе, обещая спрятать от всего этого безумного мира, в котором она жила все эти годы. Она чуть было не поддалась порыву и не выпала из открытого окна автобуса, но тут огромный серо-белый пеликан, сидевший чуть справа от нее на выступающем из воды бревне, взлетел в небо, расправив широко свои огромные крылья, и девушка так сильно завизжала от восторга, что водитель со страху затормозил, и вся детвора, воспользовавшись возможностью, вылетела на улицу и побежала по песку, пугая жирных желтоклювых чаек и прыгая в попытке схватить их за перепончатые лапы. Один раз у нее это почти получилось.

От воспоминания о том дне, таком ярком, как будто она вернулась в свои четырнадцать лет, Кассандра радостно засмеялась и вдруг подумала еще об одном.

Она же и сейчас была известным биологом, посвятившим свою профессиональную жизнь изучению птиц. Вместе со съемочной командой они ездили по разным странам и снимали ролики для одного крупного канала, и сейчас как раз самая пора была расслабиться – они только-только вернулись из очередной поездки, материал из которой еще будут пару месяцев обрабатывать, а потом запускать в эфир, так что три-четыре месяца Кассандра и вся ее группа отдыхали.

Ей нравились люди, с которыми она работала, только за то, что они не навязывали свое общение, и как только сходили с трапа самолета, все рассыпались кто куда в надежде смыть с себя эти долгие месяцы полукочевой жизни и насладиться дарами цивилизации.

А наслаждаться было чем. Несмотря на все большую социальную дистанцию между людьми, перегруженными личными заботами и разделенными друг от друга экранами мобильных телефонов, все население стремилось улучшать свою жизнь, создавая новый уровень комфорта. В их век, в этой богатой на солнечные лучи и добрых соседей стране большинству людей не нужно было переживать за то, что кто-то будет умирать с голоду – жить можно было круглый год хоть на пляже, а нашествие туристов помогало им зарабатывать. А что еще нужно человеку, живущему в раю? Наверное, чуть более совершенный рай с выстриженными газонами, минимальной преступностью, чистыми парковыми зонами и повальным увлечением бегом.

Скрестив пальцы в замок и вскинув руки вверх, Кассандра потянулась и пошла в ванную комнату – вспомнив про бег, ей захотелось умыться и выйти на улицу, пока не стало слишком жарко.

Бежалось легко. Ее тренированное тело скользило в соленом морском воздухе, продвигаясь все дальше вдоль по побережью. Кое-где уже начали выходить рыбаки на своих маленьких лодках – к обеду в местных ресторанчиках будут подавать свежую рыбу с долькой лимона и большой порцией свежесорванных овощей с одной из местных ферм. Редкие парочки туристов томно бродили по еще прохладному песку, а одна девушка с визгом бросилась в холодное утреннее море, то погружаясь в него головой, то выныривая под аккомпанемент мириады брызг.

Местные жители с улыбками смотрели на отдыхающих и лениво распаковывали доски для серфинга, оборудование для дайвинга и электронные самокаты, пользовавшиеся большой популярностью наряду с более быстрыми мопедами. Они снимут эту улыбку с лица, как только вернутся домой, но сейчас, когда речь шла о заработке, привычные лживые гримасы были скорее необходимостью.

Добежав до местной лавки, торговавшей полезной и здоровой едой, Кассандра заказала навынос огромную коробку салата из зелени, кедровых орешков, клубники и утиной грудки, огляделась по сторонам, с удовольствием вдохнула свежий морской воздух, еще не пропитанный утренними пробками. Торговец улыбался, предлагая ей захватить еще и обед, и она с такой же фальшивой улыбкой врала ему про то, что приглашена к друзьям, которых на самом деле у нее никогда не было.

Отвернувшись спиной и наконец расслабив затекшие щеки, девушка уставилась вдаль. Прямая желтая полоса песка отделяла ее от моря, и вдруг пришедшая в голову мысль толкнула Кассандру вперед. Совсем как тогда, в автобусе, в ее четырнадцать лет.

Девушка перепрыгнула через узкую полосу газона, быстрым шагом прошла до того места, где волны гладко вылизали взъерошенный людьми пляж, сняла кроссовки и, как была в спортивной форме, зашла в воду и тут же нырнула с головой.

Звуки померкли. Кроме шепота моря, сплетничающего с песком о каких-то им одним ведомых вопросах мироздания, был только стук ее сердца, чуть ускоренный, подталкиваемый желанием тела согреться. Больше не было ничего – ни прошлого, ни будущего, ни проблем, ни желаний, – только эта чуть прохладная обволакивающая вода и совсем немного воздуха в легких. Еще чуть-чуть. Потерпеть.

Вынырнув на поверхность, Кассандра минуты три смотрела вперед, в темно-синюю морскую гладь, а потом развернулась и поплыла назад.

Подхватив кроссовки, девушка забрала свой салат у торговца с застывшей приветливой гримасой и не спеша побрела домой. Она по-новому ощущала это место, как будто не жила тут последние десять лет, переехав сразу после университета. Не было ощущения чего-то незнакомого, скорее она как будто вернулась домой в самое родное место после долгих-долгих лет странствий.

Где-то на границе сознания и бессознательного крутились воспоминания из ее прошлой жизни – безрадостной и несчастной. Помнилась больная мать, помнились жуткие неотремонтированные стены старой маленькой квартиры, которую она снимала, отдавая почти всю свою жалкую зарплату, помнилось отчаянное чувство одиночества, раздирающее ее постоянно, не важно, была она среди людей или одна. А еще безысходность. Ее Кассандра помнила лучше всего. И если морская вода давала наслаждение от мысли о том, что будущего нет, есть только настоящее, то единственная жидкость, спасавшая ее тогда – виски со льдом – не приносила ничего, кроме желания поскорее досмотреть этот фильм, в котором она, по несчастью, играла главную роль.

Помотав головой, Кассандра попыталась отмахнуться от накативших воспоминаний. Теплилась надежда на то, что она все же забудет об этом, пусть будет непросто, пусть пройдет какое-то время. Ей нужно научиться думать по-другому, чтобы та, старая жизнь, не путала ее мысли.

– Надеюсь, скоро они сотрутся… Надеюсь… – пробормотала она и зажмурилась.

Зайдя в квартиру, Кассандра кинула дорогие беговые кроссовки в угол и, снимая на ходу все еще мокрые узкие шорты, футболку и носки, и ушла в ванную, чтобы смыть с себя соленое море. Упругие холодные струи били по ее разгоряченному от пробежки и солнца телу, постепенно смывая и прошлые воспоминания.

Но одно было таким сильным, что девушка не смогла вспомнить, когда проживала его – в этой жизни или в той, другой. В ее голове всплыла картинка, как они единственный раз в жизни выезжали на их холодное море с матерью и отчимом. Кассандра, еще очень маленькая, не старше восьми лет, как заведенная бегала по пляжу с грязно-коричневым песком и собирала мелкие ракушки и камешки – она хотела привезти их домой и положить в красивую стеклянную баночку из-под варенья, отмытую ею до блеска и припрятанную на такой вот случай. Отчим и мать сидели на берегу, на старом кривом стволе дерева, и нервно курили. Им не нравилось ничего вокруг, а тем более тот, кто сидел рядом. Они оба даже не понимали, почему согласились на уговоры маленькой рыжеволосой девочки, с визгом носившейся то в одну, то в другую сторону вдоль волн, забегающую на более теплое мелководье и с криками кидающуюся обратно на берег – даже там вода была слишком холодной. А еще было очень страшно смотреть, как волны, накатываясь на берег, утаскивают в пучину старую морскую капусту, разбросанную по берегу.

В тот самый день по дороге домой они заехали на ближайшую реку, чтобы девочка могла помыться от соленой воды – греть для нее воду дома никто не собирался, хоть тут, казалось, она еще холоднее. Но Кассандра была не против. Она предпочитала не замечать ни хмурого лица матери, ни напряженно гуляющих желваков Джонатана Росса. Хотя бы один день она хотела себе позволить быть просто ребенком, удивленным и неиспорченным, не познавшим той жестокости, которой могли наградить только очень несчастные взрослые.

И теперь, стоя под струями холодной воды и вспоминая тот день, девушка инстинктивно потянулась к переключателю и медленно-медленно отвела его почти на максимум вправо. Вода становилась все теплее и теплее, пока не превратилась почти в кипяток. Нет больше грязного берега, усыпанного затхлой морской капустой, нет ледяного моря, напоминавшего сильно разведенное какао, нет ледяной мутной реки.

Да, уже почти прошло. Уже почти забылось…

* * *

Кассандра сидела на кухне и потягивала остывший чай, когда в дверь позвонили. Взглянув на часы, девушка удивилась – было уже почти десять часов вечера, и она никого не ждала. Вроде бы…

– Касс, открывай! Я на пять минут!

Кассандра открыла дверь и увидела соседку с огромной коробкой торта в руках. Она знала ее по редким вечерним прогулкам до пляжа.

Нэтали Бьорн жила бурной социальной жизнью, не ограничивая себя в количестве постоянно сменяющихся партнеров, а потому иногда ей требовалось выговориться о наболевшем. Тогда они не спеша прогуливались по берегу моря, Кассандра молчала и кивала, иногда выдавливая из себя «Угу» или «Ого». Она не любила общение в те редкие месяцы, проводимые дома, – ей вполне хватало трепа съемочной группы и многочисленных дублей для удачного кадра. Нэтали же, напротив, не умолкала ни на минуту, умудряясь познакомиться с любым первым встречным.

Взглянув на коробку с тортом, в голове у девушка вдруг зашевелилась какая-то мысль, но тут же пропала.

– Как ты долго! Спишь уже что ли? – Нэтали залетела в большую комнату, сочетающую в себе гостиную, кухню и столовую.

Кассандра жила в просторной студии с одной выделенной спальней и маленькой ванной комнатой. Сразу за входной дверью была крошечная прихожая с низкой тумбочкой для обуви и узким шкафом для верхней одежды, в котором никогда ничего не висело – в их климате никто не ходил в верхней одежде. Откуда там взялся это шкаф, так и осталось для девушки тайной. Сразу из прихожей открывалась огромная, на семьдесят квадратов комната – гостиная, кухня и столовая в одном. Справа вдоль стены расположился кухонный гарнитур с барной стойкой и длинный обеденный стол, которым никто никогда не пользовался – гостей хозяйка не жаловала, а самой есть здесь ей было как-то не по себе, и она предпочитала забираться с ногами на диван, придвигать маленький столик, и таращиться в планшет, смотря очередной сериал.

Большую часть комнаты занимала мягкая зона – П-образный бежевый диван и куча разбросанных подушек для сидения на полу.

– Не сплю. Вот, чай пью… – Кассандра кивнула на чашку, которую держала двумя руками.

– Чай, – скривилась Нэтали и подозрительно покосилась на соседку. – Ты еще себе воды налей! Пятница же!

– И что? – ухмыльнулась хозяйка квартиры и скрестила руки на груди, так и оставшись стоять в прихожей – пройди она в комнату, и соседку будет уже не остановить и не выгнать.

– Что, что… Вот тебе сколько лет? – не дожидаясь ответа, Нэтали продолжила тараторить. – Мне вот уже тридцать три! Годы летят, подруга! Так и останешься одна. Что в старости-то будешь делать?

– Мне и одной хорошо, – задумчиво пожала плечами Кассандра. Ей опять в голову пришла какая-то мысль, но испугалась и сбежала от натиска неугомонной соседки. – Ты чего хотела?

– Смотри, – Нэтали поставила наконец-то коробку на стол и открыла ее. В ней, как и ожидалось, был красивый торт.

«Точно! – вспомнила девушка. – У меня же день рождения!»

– Нэтали, не нужно было… – начала было Кассандра, краснея скорее от смущения – она совершенно не умела реагировать на чужое внимание, – чем от удовольствия, но ее прервали.

– Думаешь, перестаралась? Я его готовила три дня. Представляешь? Коржи, оказывается, должны пропитаться! А украшения! Даже не спрашивай, чего мне стоило все это на него нанести. Но не зря же я художник. Красиво?

– Красиво, – призналась Кассандра, разглядывая тонкие узоры на толстом слое, видимо, творожного крема. Как она любила.

– Думаешь, ему не понравится? – неуверенно посмотрела на торт Нэтали и скривила нос. – Точно, не понравится…

– Ему? – удивилась ее соседка.

– Ну Дэвид. Помнишь, я тебе рассказывала? Или… ты когда вернулась? – Нэтали нахмурила брови, пытаясь собрать в памяти события своей слишком бурной жизни.

– Неделю назад… – буркнула Кассандра, все еще не отрывая взгляда от торта.

– А, ну вот. Мы познакомились пять дней назад. У него есть дочь, и у нее завтра день рождения.

– Вы познакомились пять дней назад, и ты ему три дня пекла торт? Для его дочери? – она чувствовала, как растут злость и раздражение. Все, чего она сейчас хотела бы, – это взять эту коробку и швырнуть в соседку. Она даже представила ее удивленно вытаращенные глаза из-под кусков бисквита и крема. – То есть для совершенно незнакомого человека ты потратила три дня…

– Ну а что такого? У меня пока перерыв, я отпустила учеников на каникулы, галерея закрыта на ремонт… Не нравится что ли? Правда? – Нэтали, казалось, готова была разрыдаться. Она обходила стол то с одной стороны, то с другой, наклоняя голову в разные стороны.

– Нравится, Нэт. Дочка твоего нового знакомого будет в восторге, – процедила сквозь зубы Кассандра и наконец отвернулась.

– Да? – просияла соседка. – Ну… Ладно! Мне нужно было второе мнение. Он приедет скоро, чтобы забрать торт и…. ну ты понимаешь.

– Понимаю, – грубо отрезала хозяйка квартиры, в два шага вернулась в прихожую и открыла входную дверь.

Нэтали подхватила свой шикарный торт и выпорхнула за дверь, прочирикав на прощание «До встречи». Ее не покоробила ни реакция соседки, ни желание выгнать случайную гостью. Она вообще редко обращала внимание на то, что чувствуют другие люди, и уж тем более никогда не задумывалась о том, чтобы постараться кого-то не обидеть.

Кассандра захлопнула за ней дверь и пнула так не вовремя попавшийся под ногу кроссовок.

Она вспомнила, как бесилась каждый раз, возвращаясь с прогулки с соседкой – гадкое чувство, что ею просто пользуются, не отпускало. Но сегодня, в день ее рождения, узнать о том, что какой-то незнакомый мужик, с кем Нэтали знакома всего пять дней, удостоился большего внимания, чем сама Кассандра, было крайней точкой.